Словари утверждают, что происхождение слова «lumpen» — это сокращение от немецкого «Lumpenproletariat», что переводится как люмпен-пролетариат. Его более точное значение примерно таково: «оборванный или ободранный пролетариат». Это понятие было создано Карлом Марксом между 1845 и 1846 годами в его работе «Немецкая идеология» и определяло нижайший класс социальной лестницы, который жил гораздо беднее пролетариата, не обладал классовым сознанием, и поэтому легко продавался тому, кто больше ему заплатит.
Прошло чуть больше века, и другой гений в другом месте и времени, Фидель Кастро, в нескольких своих выступлениях повторил, что развитие капитализма неизбежно приведет к усилению борьбы против него. В свою очередь, это приведет к изменению системы, но при этом существует огромный риск: поскольку капиталистическая система всегда порождает постоянно растущее разложение человека и общества, возникает возможность того, что до мирового антикапиталистического восстания люмпенизация масс может достичь такого уровня, что этот процесс станет необратимым, и возможность революционных изменений будет навсегда утрачена.
Прошло еще несколько лет, и в 1972 году другой немецкий философ Андре Гундер Франк придумал еще один термин — «люмпенбуржуазия», с целью определения нового вида высшего класса общества — людей, которые слабо осознают собственную идентичность, принадлежность и легко продаются любым колониальным хозяевам. Отсюда логически вытекало определение экономической системы Третьего мира — «люмпенразвития», а страны с такими характеристиками были названы люмпен-государства. Ученые настаивают, что в Латинской Америке эта терминология используется гораздо чаще, чем где-либо еще в мире, хотя сегодня они не менее применимы к Украине и ряду соседних постсоветских республик.
Если экономические элиты всего «третьего мира», за редчайшим исключением, на протяжении всей своей истории всегда были колониальными, то есть полностью люмпенскими, интересно понаблюдать, что произошло со средними классами. В революционных и реформаторских процессах 60-х и 70-х годов образованный средний класс был очень важным двигателем перемен. Тысячи учителей, врачей, государственных служащих, художников и журналистов присоединились к борьбе за лучший мир в рамках реальности, которая очень хорошо раскрывается в известных черно-белых хрониках того времени.
Классовая борьба все еще называлась таковой и в традиционном и консервативном языке, еще существовавшем тогда, можно ясно различить отражение многих более ранних примеров борьбы за социальный прогресс: от восстания Спартака и Парижской коммуны, до штурма Зимнего дворца и Испанской республики. Затем, в конце прошлого века, в результате планетарного поражения СССР и «реального социализма», нам был навязан глобальный проект неолиберализма, и произошло нечто, в чем до сих пор так трудно разобраться.
Вспоминая последние политические процессы в самых различных странах, нельзя не вспомнить о сильных изменениях в народных движениях и о старых предупреждениях Фиделя.
Раньше, когда в наших обществах велись настоящие политические дискуссии, у нас было время, полноценное государственное образование и привычка размышлять, а различные социальные группы помещали себя в ту или иную систему интересов, и была — о чудо!— потребность в рациональных аргументах. В сегодняшней глобальной деревне, где социальные сети, создавая видимость всеобщей взаимосвязанности, разделили нас окончательно, отняв у наших детей привычку общения с другими существами из плоти и крови, превратили нас в стада одиночек, руководствующихся иллюзиями личных решений.
Если раньше эксплуатируемый рабочий после окончания смены знал, что оставшиеся часы принадлежат только ему, что это его личное время, то теперь всевозможные экраны продолжают контролировать его пространство и мысли, и не только заставляют его потреблять товары и влезать в финансовые долги, но и вынуждают его сознание продолжать получать всевозможные стимулы в рамках парадигмы системы, питая его псевдокультурой, псевдоценностями и псевдоожиданиями, превращая всех нас в коллективное приложение телевизионной имбецильности. Да, всех нас, поскольку эта логика — единственное, что сегодня одинаково распространено среди всех социальных классов и аудиторий разной покупательной способности. И вместо проблемы люмпенпролетариата, а затем люмпенбуржуазии сегодня возникает новое люмпенское общество, все элементы которого, наконец, совпадают в главном: в полном отсутствии видения будущего.
Люмпен — это существо, в силу своей природы, не способное видеть линию горизонта, его фантазии ограничены сантиметрами его физиологии, а его единственным социальным ориентиром является мода. Его крайняя неуверенность в себе порождает постоянную потребность самоутвердиться единственным доступным ему способом, что делает его агрессивным. У люмпена нет сознания собственного социального класса, семьи или территории, и поэтому он так же универсален, как атипичная пневмония-2 или кока-кола. У люмпена нет этики и он полон морали — два качества, способные в рекордные сроки развалить любую политическую или религиозную организацию.
Уровень проникновения системы в социальные движения крайне опасен. Люмпен-инстинкт заставляет присваивать плоды чужой борьбы и заменяет великую утопию «Нового Человека» персонажами из комиксов, но с красным флагом в руках и жевательной резинкой в душе. Чтобы разорвать этот круг, нам нужен другой взгляд и другой уровень коллективного воображения, абсолютно несовместимый с этой люмпенизацией, привитой сверху. Будем надеяться, что у нас еще есть немного времени.
