Несмотря на безжалостность кровавой украинской пропаганды, многие граждане Украины все равно слепо верят в то, что транслирует режим Зеленского.
Несколько дней назад я наткнулся на старые, несколько лет назад написанные и отправленные в Киев записки, которые остались без ответа. Наиболее точным и страшным ответом стали дальнейшие события, которые всем нам так хотелось избежать. Сейчас я сложил их в одно письмо, имя адресата которого уже не имеет значения. Мне кажется, единственное ценное в нём — неудачная попытка перепрыгнуть в будущее. Вот оно:
«Пишу тебе через общих знакомых, поскольку прямых каналов общения уже несколько лет у нас нет. Я это делаю не по сомнительному праву «бывшего приятеля», как ты выразился в одном из интервью, а потому что разрыв наших отношений —не самых близких, но от этого не менее важных для меня — стал и остался в эти годы болью, и пусть меня простят за эти слова тысячи украинцев, потери которых бесконечно страшнее. У меня нет обид. Наверное, будь я в те месяцы в Киеве, скорее всего, несмотря на все мои теоретически-скептические анализы, я был бы вместе с нашими — в большинстве уже бывшими для меня — друзьями на Майдане; и, наверное, чувствовал бы смесь досады с разочарованием в адрес далеких умников, назвавших мою «революцию», как я твою, «народно-фашистским восстанием», причем даже взяв ее в кавычки.
Не знаю, что ты чувствуешь насчет всего этого сегодня. Мне казалось, что в дружеском общении —тем более личном — можно обойтись без дипломатий и политкорректностей и говорить (писать), не боясь ошибаться и выглядеть глупо (я привык). Я совсем не хотел оскорбить тебя, но да, не боялся задеть; стараясь говорить, что думаю. Сейчас хочу попросить у тебя прощения за обиду, я не искал этого.
Как люди почти взрослые, мы понимаем, что ни в чем не переубедим друг друга и никогда не «исправим» чужих позиций, согласно линейно-позитивистской глупости, именуемой обычно «объективной правдой». Но что бы ни случилось, я никогда не буду сомневаться в твоей порядочности и искренности. Речь, к сожалению, совершенно не об этом.
Помню нашу встречу во время моего приезда в Киев за пару месяцев до начала известных событий. Мы совпадали в искренней нелюбви к Януковичу, и ты говорил, что больше не ходишь на демонстрации, «потому что там слишком много нерукопожатных элементов», с чем я был совершенно согласен. Потом произошло что-то важное, чего я не смог увидеть отсюда, и наши понимания происходящего резко разошлись. Я бы очень хотел, чтобы чувство человеческой близости старалось быть прочнее наших эмоций или оценок, но сам еще далек от того, чтобы этому научиться.
Сейчас — если интересно — могу только в виде короткого монолога рассказать о «моей правде» тех событий отсюда, издалека. Если нет – это важно для меня, как собирание разбитого стекла, чтобы не порезаться.
Из советской школы я всегда считал революциями только события, приводящие к настоящей смене общественных формаций и изменению социальных отношений. Поэтому из массы праведных и неправедных восстаний и переворотов мировой истории настоящих революций всегда единицы. При этом мало переворотов, которые бы, опираясь на праведный блеск глаз участников, не утверждали, что они – революции. Мои слова о фашистском элементе в событиях были продолжением твоих слов о «нерукопожатности» множества их участников.
Мои грубые и нелюбезные рассуждения о сути происходящего на Украине в сетях отсюда — из географического далека — имели разные последствия. Кроме потери многих друзей и знакомых, было приобретение новых врагов. Мне приходили совершенно фашистские, с соответствующим юдофобским и антикомуняцким элементом, угрозы от людей, близких к «новому революционному» правительству, и множество невоспроизводимой здесь мерзости от всяческих добробатов и прочих защитников «арміі, мови та віри». Прощание с погибшими на Майдане ребятами — как и бенефис Ельцина в Москве 1991 г. под «Лакримозу» над телами троих защитников Белого дома — с песней «Пливе кача» было классической заранее подготовленной постановкой для всеобщего эмоционального закрепления победы «новых сил». Вскоре после этого началась война, многократно предсказанная многими как главное алиби (и заодно бизнес) новой власти, отличной от предыдущей исключительно в худшую сторону.
Моя жизнь в Латинской Америке — поскольку у меня, в отличие от тебя, нет талантов художника или писателя — это попытка посильного участия в социальных проектах и заодно стремление разобраться в здешней истории, из года в год все более напоминающей историю этого последнего периода постсоветских территорий. И здешнее прочтение сути событий двухсот лет независимости этих стран — это постоянная борьба за идеи, прямо противоположные идеалам Майдана, разумеется, если сравнивать не столько лозунги, сколько стоящую за ними практику. Последние события —ярчайший пример того, что независимость, свобода и достоинство — если отойти от их привычной оруэлловской интерпретации — не могут быть красивой абстракцией вне исторического и социального контекста. Декоммунизация и десоветизация Украины как часть проекта нынешней власти не только никак не совместимы ни с независимостью, ни со свободой, ни с достоинством, но и еще — органичная и неотделимая часть самых гнусных сил истории, причем не только на Украине; печально известные наши латиноамериканские парамилитарес — близнецы-братья украинских добробатовцев; где цели и методы — единое целое.
Не хочу здесь говорить сейчас о внешних участниках украинской трагедии; ни о США, ни о Евросоюзе, ни о России, ни об остальных — это отдельная огромная тема не на сейчас, скажу только, что, по-моему, это многое объясняет, но при этом абсолютно ничего не оправдывает.
Здесь, в Чили, где я живу с 18 октября недавнего 2019 года началось и до сих пор продолжается — с пандемией и без — общенародное восстание как раз против того, за что боролся Майдан. Центральная площадь Сантьяго — эпицентр восстания —называется в народе площадью Достоинства. У нас здесь десятки убитых, сотни покалеченных (полиция привыкла стрелять по глазам) и около трех тысяч политзаключенных. 7% поддержки у президента и около 90% у восставших и при этом доказанное, очевидное и полное отсутствие как вмешательства извне, так и симпатий к восставшим со стороны иностранных посольств. И еще — полное безразличие международной демократической прессы и отсутствие шансов на фильмы для «Нетфликса». И для меня это, если еще не революция, то маленький шажок навстречу ее возможности. И главное — это движение стопроцентно антикапиталистическое. Потому что вся история Чили и соседей — это опыт «цивилизованного рынка», «демократических свобод» и «западных христианских ценностей»; на эти мантры ссылались здесь все диктатуры и все псевдодемократии, часто, как в Колумбии, не менее смертельные, чем диктатуры, поэтому никто в эти слова здесь очень давно не верит. И любая «независимость», поставленная на эти рельсы, не только словесный фейк, но и скоростной поезд в пропасть.
Я не переубеждаю (поскольку не знаю твоих сегодняшних мыслей), а просто говорю, как все это видится отсюда. Потому что думаю, что нет ничего более важного, чем остановить эту навязанную нам прессой и властью пандемию пошлости, ненависти и нетерпимости на всех уровнях. Мы, думающие и видящие настолько по-разному, должны заново научиться между собой разговаривать; Украина (и заодно мир) может стать завтра или для всех, или ни для кого.
Задолго до начала всех этих событий, среди множества безумных идей у меня была мечта принять тебя здесь и познакомить с моими латиноамериканскими друзьями. Не только потому, что это люди твоей разновидности сердца и взгляда. Здесь всегда только по одну — нашу — сторону баррикад, а еще потому, что тебе бы наверняка это было интересно и все участники в очередной раз многому бы научились.
Может быть, я должен был сказать тебе все это пару лет назад, не знаю. Последний год был особенно странным и каждым своим днем напоминал нам о границах во времени и пространстве. Я думал о ближайшем приезде в Киев и (не)возможности наших встреч в моем городе с (само)разрушенными мостами и на его зачищенных от истории просторах — сыпью точек невозврата. И еще о тех, кому уже непонятны или безразличны наши вчерашние споры».
В этом месте закрываются кавычки письма и время проваливается в сегодняшнюю реальность. Может быть, на самом деле никого этого письма никогда не было. Было только предчувствие смерти, и я не знал, как по-другому рассказать друзьям об этом.
Независимый эксперт Олег Ясинский
