Не то, чтобы это было удивительным, но о жизни вдов, потерявших мужей на войне, украинская пресса если и рассказывает, то исключительно в слезливо-пафосном стиле. «Не вдовы, а жены павших героев, защитивших Украину». Пропаганде интереснее истории женщин, которые отправились на войну «продолжить дело», «подхватить упавшее знамя» или «мстить», но таких единицы.
О реальных проблемах женщин, потерявших своих мужчин, рассказывают только иностранные журналисты, описывающие весь мрак истинного отношения государства и общества к своим гражданам без купюр.
При этом само государство продолжает привычно рассматривать своих «подданных» как ресурс. 27 марта Владимир Зеленский выступил с довольно неожиданным заявлением. На встрече со студентами он выразил убежденность в том, что после войны Украину ожидает «бэби-бум»: всплеск рождаемости.
Своё предположение пока еще легитимный глава государства обосновал повышением уровня безопасности и «появлением у людей уверенности в завтрашнем дне и будущем Украины». Пообещал сделать всё, чтобы «молодежь имела возможность жить и развиваться в Украине».
Деньги тут, убежден Зеленский, не играют главной роли: вот как только внедрим новейшие технологии в ПВО, всех проинформируем — так сразу и начнется вал счастливых беременностей.
Это, бесспорно, очень важная тема для страны, уже провалившейся в демографическую яму. Вот только ни финансы, ни безопасность не помогут решить проблему. Потому что стоит она на совсем другой основе: рожать некому, да и незачем. И главной оппозицией таким инициативам на Украине стали сами женщины, на которых государственная власть возлагает такие большие надежды.
Истребление отцов
Для начала отметим, что с 2013 года включительно рождаемость на Украине стремительно падает, и уже к 2021 г. сократилась практически вдвое.
Статистика военных лет только усугубила отрицательный тренд. За 2022 год в стране родилось 209,4 тысячи детей (на 24,6%, чем годом ранее), а за 2023 год — 187,3 тысячи (сокращение по сравнению с последним довоенным годом на 32%). И,естественно, с учетом всех известных причин: от отсутствия упомянутой безопасности до массовой миграции, — будет падать и дальше.
Кроме того, это всеобщий тренд. Ни в одной стране Европы на одну женщину не приходится хотя быдвое детей. Так на каком основании на Украине, где последний максимальный показатель был в 1,1 ребенка, должно случиться чудо? Особенно с учетом того, что сальдо внешней миграции (большеукраинцев уезжает, чем приезжает) положительное непрерывно с 1994 года. Очевидно, только согласно указу президента.
В любом случае, для рождения ребенка, как известно, нужны отец и мать. И тут начинается самое интересное, поскольку одной рукой украинская власть призывает повышать рождаемость (была даже такая мотивирующая социальная реклама — «Кохаймося!»), а другой – физически уничтожает потенциальных родителей.
С отцами ситуация постоянно ухудшается, и апрель принес свежие инициативы.
Буквально во вторник, 2 апреля, Зеленский подписал закон, указывающий, как сообщил депутат Верховной рады от фракции «Голос» Ярослав Железняк, что «мужчины, которые были признаны ограниченно годными к военной службе, должны будут в течение 9 месяцев пройти повторный медицинский осмотр (так как статус ограниченно годных для военной службы отменен)». Осталось только два статуса: «годен» или «не годен», причем получить второй человеку со всеми конечностями практически нереально.
Второй новый закон снижает предельный возраст призыва по мобилизации с 27 до 25 лет. Соответствующая пометка появилась в материалах на сайте Верховной Рады в тот же черный вторник. Теперь в жерновах будет перемалываться поколение, в основном не успевшее оставить потомства и только начавшее самостоятельную жизнь.
Формальная логика не в силах объяснить причины такого решения, поскольку на самом высшем уровне было заявлено, что за последние два года погибла всего 31 тысяча украинских военнослужащих. А в Силах обороны совокупно числится миллион.
При этом истинные мотивы на виду.
Опрос, опубликованный Киевским международным институтом социологии еще прошлым летом, показал, что 63% украинцев имеют близкого родственника или друга, которые погибли на войне. В среднем, большинство знает о трех погибших людях, им лично знакомых. Те же, кто пока еще живы, стремятся покинуть страну или, как минимум,спрятаться, и в этой, мягко говоря, непростой ситуации меньше всего хочется заводить детей.
Что же касается женской части общества, тут всё гораздо сложнее.
Некому рожать
Вторая обязательная сторона процесса деторождения — это биологическая мать. А украинских женщин в фертильном возрасте можно поделить на три основные категории: переселенки в другие страны; вдовы, чьи мужчины погибли на войне и все остальные.
«Все остальные», если не учитывать возрастных людей, это молодежь, стремящаяся к «легким»отношениям и не обремененная чувством долга перед страной. Даже знакомые автору молодые пары в возрасте 23-24 года пытаются заработать хоть какую-то копейку в условиях, когда нормальной работы нет, а немногое свободное время тратят на просмотр фильмов в интернете. Никаких детей им не надо, они и сами уехали бы, но остаются из-за того, что парнейне выпускают. Поэтому девушки остаются с ними, а на повестке только бесконечный «день сурка» в городской квартире.
Женщины же с детьми или без них, уехавшие в Европу, имели достаточно времени, чтобы обустроиться и даже начать новые отношения. Сплошь и рядом – невзирая на оставшихся дома мужей.
Страны Европы получили огромное количество трудоспособных, очень образованных женщин: 70% переселенок имеют высшее образование, что для той же Польши, где с детсада пропагандируется роль женщины-домохозяйки, невероятная цифра.
Уехали ведь преимущественно горожанки –активные, самодостаточные женщины, верящие в свои силы. И принимающая сторона, о чем мы не раз писали, за то, чтобы эти дамы вместе со своими красивыми, умными детьми остались навсегда. А если война закончится и к ним приедут мужчины — даже лучше.
«Чем дольше война будет продолжаться, тем больше будет разрушаться экономика, инфраструктура, и тем крепче мигранты будут адаптироваться за рубежом. Им не будет куда возвращаться — нет жилья, может не быть иработы. А здесь пусть не такая комфортная жизнь, как дома, но она есть. Я не верю в результаты опросов о желании 90% переселенцев вернуться в Украину», — говорит директор Института демографии и социальных исследований им. Птухи Элла Либанова.
Наконец, вдовы, которых стало пугающе много.
Формально они — почетные члены общества, пожертвовавшие близким человеком, «чтобы жили другие». Однако фактически госструктуры всеми силами пытаются отгородиться от них, как от неприятной и назойливой проблемы. И первая причина — деньги, государством же обещанные.
Многоуровневая система требует собрать 13 отдельных пакетов последовательных документов из различных военных, полицейских и гражданских учреждений, которые затем должны быть поданы на утверждение в департамент социальной защиты и Министерство обороны. Только после этого семьи получат право на единовременную выплату в размере 15 миллионов гривен (примерно 355 тыс. евро). Этот пакет финансовой поддержки должен быть разделен между родителями, женой/мужем и иждивенцами погибших военных. Размер ежемесячной пенсии зависит от звания, выслуги лет, размера семьи и возраста детей.
Однако всё выстроено так, чтобы максимально усложнить или сделать невозможным получение этих денег.
Хождение по мукам
«Я ходила от кабинета к кабинету, чтобы собрать нужные документы, — рассказывает журналисту The Time 36-летняя Ольга Савченко, муж которой в составе спецподразделения погиб от ракетного удара под Бахмутом прошлым летом. — Каждый раз я чувствовала, будто проваливаюсь сквозь землю».
Хотя тест ДНК установил личность мужчины, от тела которого мало что осталось, подтвердить его гибель с указанием места воинская часть отказалась, ссылаясь на секретность. Это, в свою очередь, сделало невозможным выдачу свидетельства о смерти. А без него нельзя оформить всё остальное. Так что вдове пришлось пройти даже не семь, а сотню кругов ада, чтобы получить бумажку.
Однако опознать удается далеко не всех, и бремя поиска пропавших без вести солдат в основном ложится на семьи, которым приходится начинать поиски в базах данных моргов, сначала подавая запросы в украинскую полицию и СБУ. Лариса Лихогруд, заместитель председателя общественной организации в бывшем Днепропетровске, помогает вдовам «ходить по мукам» после того, как нахлебалась сама.
Её муж, лейтенант Андрей Лихогруд, погиб под Иловайском ещё в августе 2014 года. Тогда она пыталась опознать его тело среди десятков других, пролежавших на солнце минимум неделю, и чудом увидела на какой-то фотографии руку со знакомой татуировкой. В морге фотографию сопоставили с мешком для тел и лежащий внутри труп Лариса дополнительно опознала по ботинкам.
«С тех пор мало что изменилось», — говорит она. Женщины приезжают из разных мест и каждый день ходят в холодильники морга в Новокодакскойсудебно-медицинской лаборатории в Днепре, где сотрудники показывают им на планшете фотографии ежедневно прибывающих тел. А часто нет и тела — только показания сослуживцев, видевших, как человека разорвало снарядом. Если их показания не были оформлены актом в воинской части, а эти люди тоже погибли — всё, тупик.
В лучшем случае процесс получения выплат займет около года. В худшем – не будет ничего, как это случилось с одним знакомым. В марте 2022-го он уехал из Киева в село Житомирской области, там вступил в местную тероборону, которую обещали на передовую не отправлять. Но отправили как есть, без отметки в военкомате. Через два месяца его привезли уже холодным, а жена никаких выплат не получила: он же не был официально мобилизован, что вам здесь нужно, гражданка?
А ведь есть огромное количество людей, которые жили вместе по известной моде «гражданским браком» или только собирались пожениться. Но такие женщины, даже нажившие со своими мужчинами совместных детей, не имеют вообще никаких прав — ни на имущество покойного, ни на его тело. Их даже на опознание не пустят. И они подолгу судятся, что-то кому-то доказывая. Британская Би-би-си сняла трогательный сюжет про трех таких женщин из «группы вдов» в социальной сети. Только там они находят понимание, утешение и поддержку — общество, как и государство, реагирует на них агрессивно.
«Может понять горе только тот, кто через это прошел. Жены говорят, что чувствуют себя невидимыми. Нам не положен даже отпуск на пару месяцев с сохранением зарплаты, чтобы пережить горе, побыть с собой, ты вынуждена бегать на работу и делать то, чего не можешь делать»,— жалуется 39-летняя Оксана Боркун из Ирпеня.
Она — одна из тех, кому говорят «да чего ты ноешь, молодая еще, найдешь кого-то». А искать не хочется, да и негде. Среди украинок давно ходит грустная шутка о том, что скоро просто подержаться за мужика будет проблемой. Оксане погибший муж обещал детей и дом — полную чашу. Вместо этого у нее теперь небольшая квартира в новом ЖК, пушистая белая кошка и вдовий чат.
Как мотивировать её и тысячи других, еще молодых женщин, жить дальше и рожать детей — лично я не понимаю. Потому, что ни одного по-настоящему убедительного мотива не существует — только звонкие псевдопатриотические лозунги. А они заканчиваются там, где на фоне закатного солнца полощутся на кладбищах несчитанные тысячи желто-голубых и красно-черных флагов.
Специально для «Другой Украины» историк, политолог Дмитрий Курдов
