Пусть это подтвердят люди, остающиеся на Украине, но совершенно зримо, что жесткая до крайностей, фанатичная украинизация — дала сбой. Как два магнита отталкиваются разноименными полюсами, так и действия режима вызывают все более заметный процесс: люди отказываются пользоваться украинским языком и всё чаще скандалят в ответ на замечание «чому не украйинською?».
Дошло даже до того, что полубезумной львовской нацистке Ирине Фарион, годами издевавшейся над русскоязычными согражданами, выстрелили в голову. А о десятках бытовых конфликтов, регулярно попадающих в сеть, и говорить нечего. Причем на сторону русскоговорящих становятся даже полицейские, как это случилось в Одессе. А соцопросы показывают, что педагоги, школьники и их родители стали меньше использовать украинский язык в школе, на переменах и дома.
При этом формально каток не сбавляет ход: 16 июля вступила в силу норма, обязывающая региональные газеты перейти на украинский язык. 17 июля — нормы закона «О медиа», увеличивающие присутствие украинского языка на телевидении.
Все указывает на то, что первоначальная языковая эйфория пошла на спад, а люди устали от грубого вмешательства в их личную жизнь. То, на каком языке они смотрят кино, поют, говорят и признаются в любви, это дело их выбора — к сожалению, такое понимание начало приходить только сейчас.
Закрутить потуже
Строго говоря, все СМИ должны были перейти на украинский язык еще в январе 2022 года, исключение сделали только для региональных, и то временно — как раз до июля 2024-го. Тогда, по словам замдиректора агентства «Союзпечать» Алексея Бабанского, издатели попытались обойти закон — начали перерегистрировать СМИ под свидетельство регионального характера.
Теперь пришел и их черед.
Формально русский язык региональным изданиям разрешен — но только с требованием печатать не менее половины своего тиража по-украински. Справиться с этим требованием даже крупным всеукраинским газетам и журналам непросто. Что уж говорить о региональных, которые чаще всего дотируются из местных бюджетов. С точки зрения производства, печатать тираж на еще одном языке — все равно что производить две газеты вместо одной.
Медиаэксперт Сергей Чернявский уверен, что как минимум половина региональных изданий просто исчезнут: им не под силу будет перейти на другой язык и уж тем более — издаваться одновременно по-русски и по-украински.
«К примеру, если для инвестора крупного телеканала переплата на 10 миллионов на перевод и дубляж не сделает погоды, потому что лидеры среди тв-каналов все убыточны, то для печатного издания, который строит медиа, как прибыльный бизнес — это удар», — говорит Чернявский.
До 2022 года 60% изданий на прилавках были на русском языке, с 2022 — меньше 10%. Сейчас, скорей всего, исчезнут и эти.
Параллельно 17 июля было ограничено количество русского языка на телеэфирах под лозунгом: «Отныне зрители будут иметь возможность потреблять еще больше контента на украинском языке», — как оптимистично прокомментировал новость мовный омбудсмен Тарас Креминь.
На самом деле, никакой «возможности» это «новшество» не предлагает — лишь ограничение и потерю шанса потреблять контент по-русски.
Как объяснил Креминь: «Использование негосударственного языка в эфирах допускается только в устоявшихся выражениях, коротких фразах или отдельных словах участников программы, которая транслируется в прямом эфире, за исключением ведущих (дикторов) программы, если общая продолжительность таких реплик не превышает 10% продолжительности программы. Все выступления, интервью, комментарии, объяснения, вопросы, отдельные реплики и т.п. на негосударственном языке должны быть переведены, дублированы или озвучены на украинском языке».
При этом, добавил омбудсмен, закон всё же допускает не более 10% эфира на русском языке в промежутке с 7:00 до 22:00. А в ближайшем будущем русский язык и вовсе должен полностью исчезнуть с радио и телевидения.
Газетами и телевидением языковой омбудсмен не ограничивается. Его жажда деятельности простирается гораздо дальше. Под его чутким руководством количество русских школ в стране уменьшилось до небывалого минимума — трех. И если в начале 2022 года русский язык изучали примерно 455 тысяч украинских школьников, то сейчас — всего 770.
При этом, даже с учетом невозможности опросить граждан Востока и Юга, официальный опрос показывает, что около 30% украинского населения не боятся назвать русский язык родным.
Удивительно, что эти данные не мешают спикеру Рады Руслану Стефанчуку и вице-премьеру Ольге Стефанишиной заявлять, что «на Украине не существует и не может быть никаких русских нацменьшинств», а их права должны быть ущемлены.
Забавная подробность: косвенно о большом количестве русскоговорящих среди украинцев свидетельствует, к примеру, возмущение председателя Консервативной народной партии Эстонии Мартина Хельме, который вообще считает славянскую эмиграцию «особой проблемой». Недавно он потребовал «принять националистическое решение» и выслать из страны военных беженцев из Украины, поскольку они говорят по-русски, и «за два года больше русифицировали страну, чем Сталин».
Но у них дома пан Креминь никаких русскоязычных не видит в упор. «Нет такого понятия — русскоязычный, — заявил он в эфире Радио Свобода, — все мы граждане Украины». Спорить со второй частью этого утверждения никто и не собирался. Но как-то неловко напоминать человеку такого уровня, что гражданство не определяет ни национальность, ни принадлежность к этносу, ни язык общения. И русскоговорящий афроамериканец, или англоговорящий индус, к примеру, не теряют этих сторон своей идентичности, получив гражданство Украины.
Впрочем, такие мелочи деятеля не останавливают. «Язык — это маркер «свой-чужой», а когда военные на передовой слышат русскую речь, их первая реакция — выстрел». В то же время с передовой сообщают, что как минимум половина мобилизованных — русскоговорящие. И они очень жестко реагируют на заявления в стиле подстреленной Фарион, которая пыталась их стыдить и называть «недоукраинцами» и «людьми второго сорта».
Кроме школ, Кремня сильно заботят и детские сады. Причем, не столько язык общения и преподавания — там все давно и жестко регламентировано, хотя и проверить это довольно сложно. Нет, ему не дают спать по ночам названия частных заведений, хоть и переведенные на украинский язык, но с головой выдающие русскоязычное мышление тех, кто их придумал.
«Ивушка», «Ладошки», «Карандашкино», «Солнышко», «Кузнечик», «Василёк», «Тополёк», «Звёздочка», «Заинька», «Черёмушки», «КульБабочка» — вот неполный перечень неблагонадежных названий.
«Обрусевшие, иногда иноязычные, названия преимущественно встречаются на территории восточных и южных областей Украины, но иноязычные перекручивания присутствуют везде, и этому нужно положить конец! Следует решительно отстаивать приоритет государственного языка во всех сферах жизни», — заявил Креминь. Вслед за этим он поручил органам местного самоуправления, местным военным администрациям и владельцам частных детсадов привести названия дошкольных учебных заведений «в соответствие с нормами украинского правописания и стандартами госязыка».
Ну, а дети тем временем продолжают говорить так, как привыкли в семье.
Устами ребенка
Попытки подменить понятие «родного языка» — «государственным», в школах и детсадах, похоже, понемногу терпят крах. Об этой тенденции говорят результаты исследования Государственной службы качества образования: за последние два года школьники, их учителя и их родители стали меньше использовать украинский язык.
Если после 2022 года, в угаре патриотизма, украинский язык называл родным 91% школьников, то теперь 74% (падение на 17%). Аналогично этот показатель снизился среди учителей (с 93 до 82%) и родителей (с 94 до 86%).
Число учеников, которые используют исключительно государственный язык на уроках и перерывах, упало на 8%. На чисто украинском языке за пределами школы общается менее 40% школьников. На востоке страны таких только 17%, на западе — 74%.
«В восточном и южном макрорегионах в повседневном общении участников образовательного процесса преобладает русский язык», — озадаченно констатируют авторы исследования. При этом забывают, что родным языком обычно называют тот, который ребенок выучил не специально, а с первых дней жизни в своей семье. И никакие билборды с призывом «Говори на родном языке — говори по-украински» осуществить подмену на подсознательном уровне не в состоянии.
Поэтому, естественно, когда шок от начала военных действий и эйфория от ожидания победы спала, дети, под влиянием экзальтированных, истеричных взрослых перешедших на украинский и «добровольно отказавшиеся» от русскоязычного контента, к нему все-таки вернулись. Количество старшеклассников, просматривающих украиноязычный контент в интернете, упало на 11%, еще на 12% сократилось количество тех, кто два года назад считал язык контента важным.
Омбудсмен Креминь, увидев результаты, тут же потребовал усилить контроль и организовать выездные проверки в школах. «В сфере образования… есть нарушения, но больше всего их как раз в тех сферах, которыми больше всего пользуются родители, учителя и дети. Это сферы интернета и обслуживания. Ребенок за пределами школы пользуется услугами, посещает торговые заведения и точки общепита, видит засилье наружной рекламы и вывесок на негосударственном языке, слышит негосударственный дома. Чего же мы удивляемся, что наши школьники склонны к двуязычию, иногда недостаточно владея государственным?», — негодует он.
При этом, никаких вывесок и наружной рекламы на территории Украины давно уже не существует, даже на Юге и Востоке, но ведь надо же найти причину! Что угодно, лишь бы не признавать, что русский для этих детей — родной.
Как сжатая пружина
Кроме прочего, в списке мер для «улучшения языковой ситуации» предложено: «Привлечь граждан к фиксации нарушений языкового законодательства». И вот как раз эта мера, ранее срабатывавшая, сейчас работать перестала.
Свидетельство тому — ежедневно появляющиеся в новостях и соцсетях описания уже вполне реальных, а не виртуальных скандалов, которые открыто начали закатывать русскоязычные граждане Украины в ответ на вопрос «фиксаторов нарушений» — «чому не украйинською?».
Языковые ссоры происходят в общественном транспорте, ресторанах и магазинах Киева, Харькова и даже Львова. В Одессе на пляжах посылают подальше тех, кому не нравятся песни Виктора Цоя или «Ласкового мая», а на Дерибасовской — противников Владимира Высоцкого или Андрея Петрова (автор музыки к фильмам «Служебный роман», «Берегись автомобиля», «Жестокий романс» и т.д.).
Характерно, что находящиеся вокруг одесситы перестали жаться и начали заступаться за русскоязычных, цитируя Конституцию и просто прогоняя прочь недовольных. «Одесситы всегда говорили по-русски!», — кричат люди на скандальных видео.
Похоже, русскоязычные граждане начали понемногу осознавать, что позиция жертвы, которая добровольно терпит гонения, им претит. Это фиксирует и внешняя социология. Опрос, проведенный на Украине по заказу Консультативной миссии Европейского Союза, показал: 45% украинских граждан считают, что в государстве существует дискриминация по признаку языка.
В результатах исследования языковая дискриминация с большим отрывом лидирует, по сравнению со всеми другими видами ущемления прав по тем или иным признакам: от сексуальной ориентации и возраста, до наличия инвалидности.
Казалось бы, при таком мощном прессинге длиной почти в двадцать лет, при массированной пропаганде, когда русскоязычных объявили виноватыми в начале военных действий, русский язык на территории Украины должен был бы полностью исчезнуть. Но явный языковой откат на уровне подрастающего поколения свидетельствует о трех важных вещах, совладать с которыми украинскому национализму не под силу.
Во-первых, никакое культивирование чувства вины и никакая пропаганда не способны осуществить терминологическую подмену и убедить человека, что государственный и родной язык — это одно и то же.
Во-вторых, никакие запреты русскоязычного контента — книг, песен, телевидения и так далее — не приведут к развитию украиноязычного в долгосрочной перспективе. На год, от безысходности — возможно. На дольше — нет. Потому что для развития украинского языка нужно не запрещать другой, а вкладываться в развитие украинского.
Наконец, третье и главное: ненависть и агрессия не могут быть основой для долгосрочной объединяющей национальной идеи. Для разжигания розни — да, для провокации войны и стимуляции ее продолжения — пожалуйста. И пример Украины наглядно это демонстрирует.
Так что, как говорил один украинский президент — «маемо, що маемо». Становления украинской политической нации не состоялось. Эйфория схлынула, оставив после себя всю ту же расколотую внутри себя страну, которой еще предстоит дорасти до понимания простой вещи: разные могут быть равными.
Специально для «Другой Украины» историк, политолог Дмитрий Курдов
