Для серьезного политического анализа любой действительности, какой бы локальной она ни выглядела, абсолютно необходимо рассматривать ее в глобальном контексте — от общего к частному, от главных тенденций мира к их местному проявлению. Без этого какое угодно описание любых событий неизбежно станет лубочной картинкой вне истории, вне понимания, и значит – вне возможности что-либо изменить. Часто думаю, как же не хватило этого Украине в последние домайданные годы ее истории!
Последние три десятилетия ознаменовались началом и углублением неолиберальных реформ практически по всей планете. Одной из сфер, наиболее пострадавших от этих реформ, стало государственное образование – именно оно всегда являлось фабрикой идей истинного социального прогресса и просвещения, и именно эта тенденция определила последние столетия истории. Неолиберализм превратил образование из права — в товар, превратив государственную школу — в конвейер невежества для новых поколений. Во многих странах такие предметы, как история, литература или философия, были исключены из школьной программы как «ненужные». Затем, в последующие годы, под предлогом пандемии, дистанционное образование нанесло системе образования, и без того серьезно пострадавшей от предыдущих реформ, удар, похожий на контрольный выстрел.
Очевидно, что все эти реформы были частью плана по расчеловечиванию целых групп населения, чтобы получить переформатированную и податливую обывательскую массу, неспособную сопротивляться или хотя бы не подчиняться авторитету абсолютной глобальной власти, что могло бы поставить под угрозу реализацию её новых планов.
Культура, как и образование, стала одной из главных жертв неолиберального капитализма. Глобальная модель культурного фастфуда изначально была построена в качестве проекции «демократической культуры» для масс «первого мира». Сегодня она захватила как богатые, так и бедные страны и все социальные классы без исключения. Наконец-то мечта о равенстве была реализована. Равенстве в пошлости и невежестве. Процесс люмпенизации планеты лишил смысла классовую борьбу, поскольку к люмпен-пролетариату присоединились люмпен-буржуазия, люмпен-олигархия и люмпен-нищета. Всё это усиливается сегодня культурной колонизацией, которая продолжала разрушать национальные культуры, внедряя ложные концепции прогресса и псевдодемократии в качестве инструментов политического и экономического господства.
Бедным странам всегда навязывались чуждые и несбыточные мечты стран капиталистической метрополии, всеобщее стремление «быть как они». Все это происходило одновременно с глобальной войной против исторической памяти народов. Фальсификация и переписывание истории в соответствии со сценариями власти должны были ослабить волю народов к поиску собственных путей развития. Всем этим процессам способствовало систематическое разрушение местных социальных структур и культурных традиций, представляемых системой как эквивалент отсталости. Традиционные пища, костюмы, ритуалы, искусство и духовный поиск священного всегда сознательно карикатуризировались и противопоставлялись стремлению молодых поколений к прогрессу.
Одним из самых жестоких проявлений этого нового набора верований является насаждение крайнего индивидуализма и культа личного успеха, который всегда превалирует над коллективными ценностями, традициями и практиками, то есть тем, что когда-то сделало нас людьми.
Всей социальной сфере была навязана культура царства второстепенного, выдаваемая за демократию, и вместе с этим утверждена привычка ухода от фундаментальных вопросов нашего существования и вместе с ней — мода на обсуждение банальностей.
В политике, как и в других сферах общественной жизни, массам навязывался культ посредственности и шоу-бизнеса. Вокруг западной модели представительной демократии, как единственно возможной формы организации общества, также была создана ложная идея всеобщего согласия, исключающего возможность обсуждения любой другой формы модели человеческих отношений.
Повестка дня левых оказалась похищенной корпорациями и банками, отвлекая от главного и запутывая цели последних человеческих групп, которые сохраняют организационные структуры гражданского общества. Защита прав меньшинств и окружающей среды стала любимой маркой настоящих виновников всех видов человеческой дискриминации и разрушения планеты Земля.
Параллельно с этим через СМИ насаждался дискурс о необходимости деполитизации, деидеологизации и «конца истории», в котором объединились самые зверские диктатуры Южной Америки и интеллектуалы Восточной Европы. Вернувшийся к жизни позавчерашний миф о прогрессе был построен на предположении о гегемонистской роли англосаксонского мира. Он исходит из логики войны цивилизаций, дискриминирующей «отсталые, неправильные, жестокие» культуры, куда сегодня может быть вписано практически всё — от ислама до коммунизма.
Неолиберальная система не перестает искать врага, чтобы отвлечь нас от своих преступлений и истинных целей, демонизируя всех, кто выступает против, превращая их во врагов, от Советского Союза до арабского мира, Латинской Америки «наркоторговцев» и сегодняшней «агрессивной и авторитарной России». В политической реальности развитых стран с представительной демократией сегодня мы видим деградирующее общество, глубоко зависимое от всех видов наркотиков, фармацевтических препаратов, разрушающих сознание игр, механического секса — всего, подразумевающего полную потерю смысла и постоянную потребность бежать от себя самого.
Кроме странностей обстоятельств появления коронавируса, сегодня мы видим общества, полностью опустошенные пандемией. Большинство стран мира потеряли значительную часть своего и так немногочисленного «среднего класса», усугубились противоречия между чрезвычайным богатством, огромной бедностью и нищетой большинства, что приводит ко взрывному росту неформального сектора экономики, преступности, насилия, проституции и всех видов фанатизма.
А главное — в современном западном обществе полностью отсутствует проекция будущего, что позволяет нам думать, что эта доисторическая и античеловеческая социальная модель подходит к концу. Вопрос уже даже не в том, исчезнет ли она, а в том, что придёт на её место. Но этот вопрос не к ней, а к нам.
